- Моя королева! Ваш писец устал, могу ли я его заменить? - противный подобострастный голос нарушил хрустальную тишину тронного зала.
Я поперхнулся от негодования. Это я-то устал? На что только не идут эти министры, чтобы своей рукой написать свой закон - всё равно Она не увидит. Слепая королева - такой клад для этого сборища мразей, называемая Советом Министров. Как бы не так!
- Жан, ты устал? - кротким ангельским голосом, чуть наклонив увенчанную тяжёлой серебряной короной головку в мою сторону, спросила она.
Я покачал головой и, коснувшись холодной, безжизненно лежашей на подлокотнике руки кончиками пальцев, тихо ответил:
- Я не устал, Моя Королева.
Она лишь немного опустила подбородок, потом вернула его обратно.
- Жан не устал, - ледяным голосом произнесла она, устремив невидящий взгляд в пустоту. - Идите вон.
Глаза министра сощурились и полыхнули такой злостью, обращённой к нам, что я был даже рад, что Она этого не видела. Меня охватило странное ощущение, будто он кинется на нас. Я напрягся, готовый, если что, прыгнуть и заслонить Её собой. Но тревога была ложной. Посетитель негодующе фыркнул, развернулся на каблуках и вымелся из зала. Скатертью дорожка! Снова воцарилась тишина.
- Он ушёл? - тихим нежным голосом спросила Она.
- Да, Моя Королева, - я идел на ступенях у её ног рядом с троном, поджав ноги.
- Дай руку, Жан, - её ладонь соскользнула с постамента и была тут же поймана в мою. Узкая, тонкая и холодная.
- Жан, расскажи мне, что там снаружи, - попросила Моя Повелительница.
Я приподнялся на коленях, коснулся лбом её запястья и начал с жаром рассказывать. О золотых полях, о тяжёлых облаках над ними, о красных листьях, о сборе урожая, о народе, решившем в её честь устроить праздник. Праздник заслуженный - под её властью подданные действительно жили хорошо. Среди селян её называют Королева-мученица или Всевидящая. Про неё уже много лет ходит легенда о том, что она отдала своё зрение за благополучие нашего народа. Разумеется, это не так. Даже предложи ей кто-нибудь такую сделку, я бы отдал свою жизнь, но не позволил бы ей этого сделать.
Холодная рука постепенно теплела под пылающим огнём моего лба. А я всё рассказывал.
Когда наступают такие минуты, я будто возвращаюсь в детство, в те времена, когда мы вдвоём сидели под яблоней и не было ни трона, ни министров - только Она и я.
- Как красиво! Какие облака! Лёгкие как пёрышки! Как серебрятся на травинках капли росы! Ты бы...
- Расскажи, - так же кротко и тихо, как сейчас, спросила она. И жадно вслушивалась в то, что я описывал, старясь представить...
Я рассказывал, а в это время в голове зарождались строки. Тебе, конечно, Моя Королева, тебе...
Хочу хоть на секунду коснуться лбом
Твоей руки,
Хотя б на миг обнять, согреть теплом
Тебя моим.
Моя Королева...
Из горного хрусталя...
Ты не просила,
Но рядом я...
Я пел тебе о богах и мире,
О яростных молний бежалостном свете,
О холоде вьюг за пределами замка,
О таяньи снега на крышах сараев,
О раненых в битвах бессмертных героях,
О стариках, не умерших до срока,
О тихо цветущей на вишнях любви,
О том владеешь мной только ты...
Хочу я знать, что видишь ты глядя в даль
Той пустоты,
Зренье за тебя всегда я готов отдать,
Не видишь ль ты?
Моя госпожа...
Ответишь ли ты?
Всё для тебя...
Иль это мечты?...
- Запиши, - тихий шёпот Её, я берусь за перо.