Волшебное слово "мя-я-ята"...

Что может быть такого во фразе "Тебе тётя Марина прислала пакет мяты..."?
- Что? - лениво повернув голову в сторону мамы (чуть не написал "мяты")) спросил я.
Не дослушав ответ, Кносс скатился с кровати вместе с нетбуком и стартовал в сторону кухни.
Заветный белый мешочек лежал прямо на столе. Очарованный этим зрелищем, я быстро зашуршал пакетиком и, открыв, сунул в него нос...
Жадно вдыхая мяту и балдея, Кносс рухнул на пол кухни уже ничего не видя и не чувствуя кроме МЯТЫ, охреневая, косея и постанывая. Вытащил из шуршащего мешочка листик и тут же его сжевал. И наступила мятная нирвана... Няяяяяяяяя....

Потом подполз к оставленному на столе нетбуку и напечатал пост о МЯТЕ.

---

Ночное письмо.

Я тут подумал... И ужаснулся. Что было бы, если б мы не встретились? На ум тут же приходит ответ: меня бы не было. Не было бы того меня, который есть сейчас. Не было бы того, что составляет мою жизнь и сущность. В моей жизни не было бы Вас. И это привело меня в ужас. Вы - самый близкий мне человек. Как брат или как сестра, можно было бы сказать. Но такого единения, такого, чтоб кто-то стал неотъемлимой частью жизни и души, как Вы, нет даже в отношениях с родными.
Блин... Я не хочу Вас потерять. Это осознание как бы всегда было со мной, но сегодня это оказалось на бумаге. Вы - самое дорогое, что у меня есть.

Рядовой Кирьява Кносс, Пёстрик, Недоделок, Таня,
И просто - Ваш Друг.
Ночь 2 августа 2012 года.

---

Размышления о ненависти.

Сколько может храниться ненависть? Больше, чем верность? А не может ли быть, что ненависть - это верность врагу? Ты его помнишь, не забываешь боль, которую он тебе причинил и ненавидишь. Даже если, когда с ним не пересекаешься, не думаешь о нём. Чтобы не хранить эту ненависть, надо простить. Но не так-то просто это сделать...

---

Ходила сегодня в лес... (записи в тетради, сидя на траве)

Лес - как храм. Этот покой едва колышушихся на ветру листьев и травинок. Эта тишина, которая на самом деле не полная, как кажется до тех пор, пока не прислушаешься. Которая состоит из вибрирующих трелей птиц, шелеста трав и жужжанье мошек и шмелей. Эти одуряющие ароматы хвои и крапивы, которые, как запах ладана, одновременно везде и нигде. Сидя в лесу на траве и вслушиваясь в природу, мне кажется, будто я в нерукотворном храме природе.
Когда я вышла из него, благоговенье, наполнявшее мою душу, склонило меня в почтительном жесте к покинутому мной лесу.

---

Лети, птица-синица...

Лети, моя птица-синица,
Не видишь - раскрыта ладонь,
Как я хотел б, моё сердце,
Лететь туда вместе с тобой.

Лети же, любимый мой Эйни,
Лети, возвращаясь обратно,
Не жизнь без тебя, а мученья -
Влюбился в тебя безвозвратно.

---

Орёл

Можно в небо взлететь,
Унестись в высоту,
В облака воспарить -
Всё возможно орлу.

Но ему одному
В небесах одиноко,
Может, нужен орлу
Рядом в небе хоть кто-то.

Он изгнанник везде -
Средь своих и чужих
Не приткнуться нигде,
Не найти здесь любых.

И никто не поймёт -
Отчужденье повсюду,
Он никак не найдёт
Кто был сродни бы чуду.

Как хотелось найти
Хоть синицу в руке.
В журавлях нет нужды.
Эй, синица, ты где?

Как орлу одному
В небесах одиноко!
Как же нужен ему
Рядом в небе хоть кто-то.

---

кусочек "Кирьявы". нехронологичный

- Луис! Куда рулишь?! А ну дай сюда! - внезапно заорал Адмирал, вмиг оказавшись рядом с рулевым. Тот благоразумно отскочил. - Спасибо, - неожиданно тихо добавил главнокомандующий, кивнув.
_________________________________\
- Эй, ты! - окликнул Адмирал. Я оглянулась. Его указательный палец целил мне прямо в грудь. Командующий то ли просто забыл моё имя, или просто посчитал лишним запоминать.

---

укатываю в деревню до понедельника. Уже четыре косы.

---

Косички

Я обещал Адмиралу считать дни до его приезда. Валькирия Филомена заплетала новую косичку, считая убитых ею стражей мрака. Я же таким образом считаю убитые дни после отъезда Кара. Косички уже две.

---

Посиди со мной

Посиди со мной -
просто так, без пошлого…
В мраке за спиной
вьются тени прошлого,
Лица, имена
смертью в память врезаны…
Нынче ты одна
мостик мой над бездною.
Дым от сигарет –
крепкой и ментоловой,
Тусклой лампы свет
высе6ребрил головы...
Мне не нужно слов
и не нужно жалости,
Я к боям готов,
я привык к усталости,
Ввек не заслужить
мне покой упущенный,
Научиться б жить
не былым, а будущим.
…Полночь. Ветра шум
плещется над крышами,
Посиди, прошу -
просто меня выслушай…

(с) О. Громыко

---

Последнее желание
(Дружба)

Все желанья исполнились,
Что хотелось - сбылось.
Что мечтала - закончилось,
И одно лищь осталось.

Припев:
Я прошу лишь одно - дружбу,
Чтобы та никогда не кончалась,
Чтобы те, кто мне дорог сегодня,
Никогда бы со мной не расстались.

Чтоб остались со мной
И улыбки ваш свет,
Ваш безумного счастья огонь,
Нелогично-весёлый ответ.

Припев.

Я в твоё солнце глаз
Век хотел бы смотреть,
И в тепле твоих фраз
Своё сердце согреть.

Припев.

В глубину твоих мыслей
За беседой кофейной
Я хотел бы глядеть
Туда хоть бы и вечно.

Припев.

Все желанья исполнились,
Я всё жду одного -
Дружбу что никогда б не закончилась,
Через времени пройдя счёт.

---

Распространенные критические претензии.

Вы написали о селекционере, выведшем особо крупный огурец.
Критик углядел плагиат и радостно ткнул пальцем в очевидный (ему) источник. Не обращайте внимания. Автор не несет ответственности за то, что критик ограничился прочтением «Репки», а биография Мичурина прошла мимо него.


Вы написали о баскетболе.
Критик обвинил вас в пристрастии к высоким мужчинам. Не обращайте внимания. Автор не несет ответственности ни за то, что критик смотрит баскетбол потому, что там «тааакие мальчики», ни за то, что критик уродился ростом 1 м 44 см.


Вы написали о жирафе.
Критик обвинил вас в отрыве от жизни и многостранично, страстно и саркастически доказывает, что жирафов не бывает и быть не может. Не обращайте внимания. Автор не несет ответственности за то, что критик не читал Акимушкина и Брема, не смотрит передачу «В мире животных», не посещает зоопарк и вообще не является Гумилевым.


Вы написали о драконе (летающей тарелке).
Критик многостранично, страстно и саркастически доказывает, что даже младенцам известно, что число голов у драконов кратно трем (гравилеты имеют шестиугольные иллюминаторы). Не обращайте внимания. Это ваш дракон (тарелка) и принадлежит он вам, а не критику. Хочет трехглавого - пускай ищет в другом месте или пишет сам.


Вы написали о том, как расцветает роза.
Критик многостранично, страстно и саркастически доказывает, что писать о розах, когда в Закобякинском районе сокращается ареал живучки ползучей, - эскапизм. Не обращайте внимания. Розам - розово, живучкам – живучково. И вообще см. выше.


Вы написали. Просто написали.
Вас заклеймили в одной обойме с ... - далее по списку. Если список вам симпатичен и вам в нем уютно, обращайте внимание и гордитесь. Если список НЕ симпатичен, подумайте, как вы там оказались. Если по принципу: «У кактуса есть иголки, у ежа есть иголки, следовательно кактус = еж. Еж является переносчиком бешенства, кактус = еж, значит, кактус является переносчиком бешенства. Немедленно убрать кактусы из школ и детских садов!» не обращайте внимания. Это не ваши проблемы. Это к доктору, причем не вам.


Вы написали. Вот взяли и написали.
Критик не осилил, осилил с трудом, просто не смог читать, etc . Не обращайте внимания. Это не ваши проблемы.
(с) В. Камша

---

Техника безопасности при работе с критикой.

Встречаясь с сетевой критикой, смотрите на место, на повод, в связи с которым вас начали разбирать, и на личность критика.
1. Бегло осмотреть место критики. Откровенно враждебные ресурсы лучше покидать сразу же.
2. Проверьте, в связи с чем вас помянули.
- Если просто прочли и высказались по существу, это заслуживает внимания.
- Если притянули за уши в качестве примера в чужом споре или же «назло» оппоненту, уходите. Если, конечно, вам не интересна стартовая дискуссия.
- Если вас восхвалили или заклеймили в связи с общей направленностью данного ресурса, уходите, если только вы не одержимы идеей миссионерства и не готовы разделить судьбу Кука.
3. Бегло проглядите отзыв, оценив степень категоричности.
Обнаружив односложные «отстой» (супер!»), «очередное свидетельство деградации фантастики», «где вы видели таких драконов», «автор ничего не понимает в синтезаторах «Мидас», уходите. Если, конечно, вы не мазохист и не таксидермист-коллекционер.
4. Прежде чем принимать критику во внимание, убедитесь, что:
- Критик не принадлежит к «оптовикам», отвергающем (превозносящим) не только вас, но целый пласт
- Вас не записали в члены семьи изменников Родины, то есть в группу, с которой дерутся просто потому, что дерутся
5. Определите тип вашего критика.
Критикующую братию условно можно разделить на:
- Заинтересованных читателей. Их в первую очередь интересует текст. Таких всегда полезно выслушать и действовать по обстановке.
- Узких специалистов. Их интересует не лес, но отдельные деревья. Неоценимы при отсутствии профессиональных консультантов, но сами нуждаются в двойной и тройной проверке.
- Ангажированных выразителей . Их мнение, а частенько и манера общения - функция мнения определенной группы. Это может быть как серьезный литературный семинар, так и полдюжины блогеров. Объективности здесь ждать не приходится, а как выстраивать отношение именно с этой группой: игнорировать, каяться, подлизываться, объясняться, дразнить, вступать в бой - решать вам.
- Самоутверждающихся за чужой счет. Этих в первую очередь интересует собственная персона, вернее, производимое оной впечатление. Напоминают лирического героя Канцлера Ги, а именно трехпалого ленивца, которому хочется быть большим и страшным, а приходится «висеть на ветке, листики жуя». Довольно часто являются еще и ангажированными выразителями. Случай тяжелый, но пользу извлечь можно и из него. Главным образом по принципу «Если хвалят тебя и тебе они рады, значит что-то и где-то ты сделал не так».
- Страстно ненавидящих догонятелей. Этих интересует сразу и текст, и личность автора, а также личная жизнь, толщина кошелька и метраж жилплощади. Они готовы скакать за автором десять дней, чтобы сказать, как он, автор, бездарен, глуп, закомплексован и им безразилчен. При этом тексты знают едва ли не наизусть, соответственно, могут принести ощутимую пользу. Крики догонятелей привлекают нормальных читателей, выловленные блохи подлежат устранению, а сами преследователи могут пригодиться при создании характерных персонажей.
Четвертый клок шерсти, которую можно получить с этой разновидности критиков - осознание того, что ты преодолел определенный порог, за которым каждого автора стережет его личная мышь. Она будет плакать, колоться, громко пищать, но продолжать грызть кактус. Следующая стадия – группа мышей, а на определенном этапе грызуны начинают собираться в стаи, но заслуживают не больше внимания, чем одна-единственная маленькая мышка.
6. Прежде чем перейти к сути критических замечаний:
- убедитесь, что критик читал именно вашу книгу, а не чужую, только в похожей обложке. А так же не был ли прочитанный экземпляр взят в библиотеке Мёнина или же написан самим критиком. В собственном воображении.
- оцените степень конкретики. Если похвала или хула сводятся к «роман написан хорошим (отвратительным) языком», «сюжет оригинален (предсказуем)», «герои яркие (безликие)», «автор велик и могуч (бездарен)», не тратьте времени. Критик явно не дописал в школе сочинений о типичных представителях и не даст вам ничего, кроме ностальгических воспоминаний о Чацком и Сонечке Мармеладовой.
7. Если вас критикуют за фактические ошибки, убедитесь, что критик выудил этот пассаж из вашего текста. Его там может просто не оказаться. Если же он есть:
- Проверьте, правильно ли рецензент понял написанное. А то напишешь про дощатый доспех, а критик решит, что речь о дереве и примется объяснять, что железо его рубит.
- Если вас поняли верно, спокойно проверьте, кто прав – вы или критик. На утверждения типа «конных арбалетчиков не бывает» следует отвечать ссылками на серьезные книги, где оные арбалетчики фигурируют.
- Если вы поняли, что ошиблись – признавайте это, не юля и не огрызаясь. Несоответствие числа мундирных пуговиц или заклепок не дает критику права идентифицировать книгу, как «полную фигню». Лермонтов, написав, что «Терек прыгает, как львица с косматой гривой на хребте» допустил зоологический ляп.
- Если вам указывают на несоответствие числа пуговиц мундиру Финтифлюйского полка Ферапонта Великого, а вы пишете про другой полк, другого государя и другой мир, спокойно поблагодарите за информацию и напомните, что ваша книга не калька земной действительности. Только сперва проверьте, имеет ли Ферапонт Великий хоть какое-то отношение к вашей книге, очень может быть, что не имеет.
(с) Вера Камша

---

.

"1 Автор не пуп земли и не гений человечества, а один из многих, пишущих не только для себя, но и для других.
2. Критик не истина в конечной инстанции и даже не товарищ Жданов, а один из многих читателей, просто более активный. Критик говорит. Автор слушает. Хвалы не повод залезать на ящик из-под мыла и начинать вещать. Ругань не повод разрывать на себе одежды, посыпать голову пеплом, накрываться простыней и ползти на кладбище.
3.Произведение не может нравиться всем и не может быть безупречным. Оно не Библия, не Коран, ни Кама-Сутра и даже не краткий курс истории ВКП(б), хотя и они имеют не только воинствующих приверженцев, но и ненавистников.
4. Критика не приговор, не догма, а в лучшем (для критики) случае - руководство к действию." (с) В. Камша

"Чтобы адекватно воспринимать критику и извлекать из нее пользу, ИМХО, нужно:
1. Не исходить из того, что ваше произведение посильнее «Фауста» Гете.
2. Не думать, что публикация вашего произведения хоть в Сети, хоть на бумаге – важнейшее событие, в сравнении с которым войны, выборы, олимпиады, выходы бестселлеров и блокбастеров не значат ничего
3. Не считать себя тварью дрожащей, а свое произведение - квинтэссенцией безграмотности, посредственности и комплексов.
4. Понимать, что отношение к вашей книге не является определяющей характеристикой личности критика. Не записывать с лету того, кто похвалит, в лучшие друзья и корифеи всех наук. Не объявлять того, кто обругает, врагом народа и умственно неполноценным.
5. Не поджимать хвост, не нападать, не отрекаться от себя и не менять поминутно свое мнение, уподобляясь художнице Иве." (с) В. Камша

---

.

Отредактировала 6-ой кусочек "Кирьявы".

---

Отредактированная версия Кирьявы

оно

1.
«Плюх!» - упала и погрузилась в воду золотая серёжка. Море любит золото. Существует поверье, что волны уносят украшения в дар морскому царю и его дочерям – мермидам.
«Бульк!» - ещё одна серёжка полетела вниз, к дикой воде, что накатывает, упрямо бодая Коркиарок.
- Злато прими – счастье подари, - прошептала я, следя за тем, как сверкнуло в лучах клонящегося к закату солнца тёмное золото и исчезло в брызгах разбившейся об утёс волны.
Зрелище начинающегося шторма завораживало. Грохот накатывающей снова и снова огромной массы воды раздавался в ушах и казался приятнее музыки. Одуряюще пахло солью и йодом. А волны всё поднимались, увеличиваясь в размерах, грозя добраться до самих ворот нашего особняка, чего никогда на моей памяти не происходило.
Ветер усиливался, сгоняя в кучу грязновато-серого цвета облака и швыряя мне в лицо пряди смоляных волос. Свободные рукава бирюзового платья колыхались, при прикосновении приятно холодя кожу. Балконные ажурные дверцы еле слышно поскрипывали.
Тут я спиной ощутила чей-то взгляд. Кто-то неслышно подошёл ко мне. Мама? Астрид?
- Милая, - раздался за спиной мелодичный голос матушки, приглушённый шумом волн. – Что ты здесь делаешь? – вкрадчиво поинтересовался он.
- Стою, - подтвердила очевидное я, повернувшись к ней и опершись о бортик поясницей.
Матушка стояла почти за моей спиной, такая величественная, великолепная и грандиозная, среди этого буйства стихии казавшаяся особенно неуместной. Ни один волос не дрогнул в безупречно уложенных «венцом» локонах, как будто даже ветер опасался прогневать маркизу Натали Анэлист.
- Не простудишься? – заботливо спросила матушка. Её ладонь убрала с моего лба очередную буйную прядь. Тонкие пальцы скользнули вниз по щеке. Мой взгляд встретился с маминым и утонул в глазах цвета морской волны, таких же красивых и манящих как само море. Море, в которое шестнадцать лет назад влюбился маркиз Анэлист. Море, которое может свести с ума.
- Нет, матушка, не думаю, - услышала я свой голос, будто со стороны. Я опустила веки, ускользая из плена прекрасных глаз.
- Может, всё-таки наденешь шаль?
- Нет, матушка, спасибо, не надо, - дежурные, убийственно вежливые ответы. Я, вскользь подумав, что это невежливо, снова повернулась к матушке спиной. За скопившимися в небесах сизыми тучами, уходя далеко на восток, медленно катился солнечный диск. Его свет заливал мягким розовато-оранжевым цветом дальний край неба и придавал сглаживающимся к горизонту волнам фиалковый оттенок.
Глядя на заходящее солнце можно почувствовать себя героиней сказки или легенды. Например, о воине-солнце, что каждое утро сражается с тьмой, продирается сквозь тучи, громы и молнии. О девушке-волне, что ждёт его за чертой горизонта. И увидеть, как волна раскроет свои объятья возлюбленному, который сможет провести с ней всего одну ночь. А на следующее утро - снова в бой…
- Сегодня у нас будут гости, - прервал мои размышления голос за спиной. Какие гости? Зачем? Я никого не жду. Оставьте меня, наконец, в покое. Пустите к морю!
- Зачем? – равнодушный голос, ничего не выражающий, кроме огромной усталости.
Матушка, проигнорировав мой вопрос, продолжила:
- … герцог Дитвар и маркиз Дит.
Я мысленно простонала. Не хочу никого видеть, тем более маркиза Дита. «Может, сказаться больной? Тем более, что я действительно неважно себя чувствую…» - с надеждой подумала я. «Не отвертеться,» - вздохнул внутренний голос. А как приятно было бы закрыться в комнате, распахнуть настежь балконные двери, поставить кресло со столиком к закату и плести браслеты, наблюдая за темнеющим небом и первыми звёздами. А когда совсем стемнеет, зажечь лампадку, укутаться в плед и, медленно задрёмывая, слушать, как волны с грохотом разбиваются об утёс Коркиарок…
- Да, матушка… прости, ты что-то сказала? – я повернула голову в сторону, где я предполагала увидеть мать.
- Тебе надо привести себя в порядок, – повторила матушка. - Позвать Астрид?
- Пожалуй, - неохотно согласилась я. Но действительно, нельзя ли оставить меня в покое? Увы, жизнь титулованной особы не обходится без всяких приёмов, на которых он просто обязана быть, и масок, которые она должна натягивать при посторонних людях. И вообще людях. Ненавижу это.
- Хорошо, - платье снова зашуршало. Я даже не обернулась. Когда шаги стихли, я облегчённо вздохнула. Ноги подкосились, и я, опустившись на колени и устало закрыв глаза, прижалась горящей огнём щекой к прохладному мрамору.
2.
- Кирьява, - кто-то потеребил меня за плечо. Я подняла взгляд и увидела встревоженное круглое лицо, обрамлённое рыжими кудрями. – С тобой всё в порядке?
- Да, Астрид, всё хорошо, - вздохнула я и, приподнявшись, обвила руками шею няни. – Я просто устала… - на выдохе прошептала я ей на ухо, щекой ощущая бархатную ткань лилового платья. Астрид присела рядом со мной и обняла меня.
Я прикрыла глаза и улыбнулась. Как же я её люблю! Моя няня, наставница, учительница, советчица и подруга! Моё солнце и моя радость.
- Может, всё-таки скажешь, что с тобой произошло? – проворчала она, не отпуская меня. Я с притворным сожалением вздохнула.
- Я же говорю – устала. Ты где пропадала? Мне тебя так не хватало! – жалобно проговорила я. «Как ребёнок, ей богу!»
- В город ходила, Пами попросила купить мяса и овощей, - Астрид разняла мои руки и отстранилась.
- Но Рид! Ты же не обязана помогать нашей кухарке!
- А заодно… - наставница хитро улыбнулась, - отнесла кое-чьи поделки на продажу. Не знаешь ли, чьи?
Я фыркнула. Издевается. Как будто не знаю, что мои.
- И получила прибыль с предыдущей партии, - улыбка стала ещё шире. – Где там твой мешочек?
Я тут же вскочила так быстро, насколько позволяли юбки, и протянула Астрид руку. Та её приняла и, пошатываясь, поднялась на ноги. Рид уже была немолода, но ряды стариков пополнить не спешила. Ни один волос в медной косе не серебрился, а морщинки, если и были, то только у внешних уголков глаз, когда она улыбалась.
Ну, всё! Скорей бы уж! Я, уже не сдерживаясь, отпустила ладонь няни и припустила в комнату, доставать свои сокровища. Подбежав к кровати, я сунула руку под матрас; пальцы тут же нащупали бархатную ткань, обтягивающую нечто бесформенное и звякнувшее, когда я сдвинула его с места и вытащила на свет. Это и было моё сокровище – заработанные лично мной за всю мою жизнь монеты, упакованные в алый бархатный мешочек.
Я развязала стягивающий горловину мешочка кожаный шнурок, и повернулась к Астрид, вошедшей вслед за мной. Та вытащила из-под многочисленных юбок расшитый разноцветным бисером кошелёк, высчитала оттуда несколько медных кругляшей с чеканным легко узнаваемым востроносым профилем короля Анатоля, и все семь десятин, позвякивая, слетели с её ладони в мой мешочек.
- Ты себе хоть что-нибудь взяла? – подняв глаза, строго посмотрела я на Рид. Та лишь невинно улыбнулась и пожала плечами.
- Конечно, - не моргнув глазом соврала она. И главное ведь не примет.
- Ну, да, ну, да… - насмешливо прищурилась я и ворчливо добавила, – Конечно…
- То-очно, - протянула, прищурившись, няня, приняв мою игру. Ну, раз так, то играем…
Я снова затянула шнурок и, повернувшись к Рид спиной, пихнула чуть звякнувший мешочек на прежнее место. Ах! Надо же ей ещё браслет показать, который я сегодня с утра начала плести!
Я, стоя спиной к туалетному столику, нашарила ручку от ящичка и потянула на себя. Ага! Пошарив в ящике ладонью, я выудила за завязку узорчатую поделку из мелких бусин разнообразных оттенков голубого и синего цвета.
- Вот! – с гордостью показала я искомый предмет Астрид.
- Красиво, - оценила Рид. – Но, давай, прячь её пока, а я тебе причёску сделаю, а то госпожа маркиза изволит браниться, - нарочито серьёзным тоном добавила она и подмигнула. – Садись.
Да, приём. Как же я могла забыть? Я вздохнула и опустилась на стул, поручая свои волосы рукам няни.
- Косу короной заплести? Или в «корзинку» уложить? - мягко расчёсывая мои спутавшиеся от ветра локоны, спросила она.
- Давай корону, - согласилась я, пожимая плечами.
3.
Свет множества свечей ослепил меня. Зал обычно мало освещался, кроме как во время приёмов гостей, как сегодня. Всё горело, сверкало, шумело. Я потянулась ладонями к ушам, но тут же резким движением вернула их в обратное положение, нервно ухватившись за ткань многочисленных юбок. Прямо на меня с неумолимостью и неторопливостью айсберга надвигалась матушка. Как всегда она была прекрасна. В её безукоризненной причёске горели холодным огнём аквамарины. Она обманула – кроме герцога Дитвара и маркиза Дита, которых я, к счастью, пока не видела, было ещё приглашено множество гостей. Некоторых я знала, другие же лица мне были незнакомы.
- Милая? Наконец-то! – начала мама. – Все тебя уже заждались.
Я не поверила своим ушам. Это же она устраивала, а не я!
- Меня? Зачем? – испугалась я. Мама, лишь странно улыбнувшись, приобняла меня за талию и повлекла куда-то к центру зала. Люди расступались, освобождая нам дорогу. Приторные лица, лукавые усмешки в веер, предвкушающие взгляды… Что они знают? Что не знаю я? Чего ждут они?
И тут я увидела его. Он стоял неподалёку от своего отца, чуть прислонившись к колонне. Тёмно-синий камзол, безукоризненно подчёркивал блёклость его прилизанной причёски. Этот гордый профиль с тонким аристократичным носом я узнала бы из тысячи. И тут же украсила бы ему этот нос неаристократичной сломанностью.
- Не правда ли, красавец? – тем временем зашептала мне на ухо матушка, не замечая мои сузившиеся от гнева глаза. – Какая стать, какой профиль!
Провалился бы он со своим профилем! Мама расхваливала маркиза Дита, как торговка на базаре расхваливает свой товар. Та-ак… кажется, я начинаю понимать, что это за балаган!
Я попыталась уйти из маминых объятий, но она держала. Мне оставалось только беспомощно смотреть, как ненавистная мне личность отлепляется от колонны и направляется прямо ко мне. Мама всё не отпускала. Я уже решила пустить в код ногти, уже забыв, что это вообще-то маркиза и моя мать, как он заговорил:
- Госпожа маркиза, позвольте пригласить вас на танец…
У меня уже с языка был котов сорваться ехидный вопрос, а кого из маркиз он предпочитает, как вдруг мама коварно подтолкнула меня ему навстречу, чуть ли не к нему в объятья. К счастью, я устояла. Такого предательства по отношению к себе я не ожидала. Я уже вдохнула воздух для уничижительной тирады, как вдруг осеклась.
- Я могу считать это согласием? – я онемела от такой наглости.
Тем временем заиграла музыка. Медленная, вальсовая. «Адажерато Алевиозо».
Я вдохнула и выдохнула. Похоже, из этой ситуации один выход – закрыть глаза и танцевать. Веки сомкнулись, и я отдала себя во власть музыки и ритма. Раз, два, три, раз, два, три. Ни о чём не думать, чувствовать музыку и забыть обо всём на свете. Музыка – как море. Так же затрагивает струны твоего сердца, сливается с тобой, охватывает твою душу. И тогда пробивается, прорастает сквозь сердце свой ритм, своя мелодия, своя песня – песня сердца…
Ветер – полю.
В море – волны.
Танец ветра.
Песня спета.
Вьюги кружат,
Всё здесь рушат.
Танец ветра.
Ходит где-то
Наше лето…

Идеальный круг из гостей. Мать за левым плечом, по сердцу, а отец – за правым. Я знаю, он хмурится, сведя чёрные брови. Он всегда был против этой женитьбы по расчёту. Сам женившийся по любви, он желал своей дочери того же. Однако я вообще не собиралась замуж. После свадьбы женщина становится собственностью мужа, не могущей ни шагу ступить без разрешения супруга. Я никогда не хотела такой жизни. Это даже не жизнь! Так, существование прекрасным цветочком вроде фиалки на подоконнике родового гнезда Дитваров. Вот, кстати, и представители их уважаемого рода прямо передо мной. Маркиз Дит, собственной персоной, и его отец – сухопарый невысокий мужчина в расцвете сил. Оба в родовых цветах и при полном параде. Место за его левым плечом пустует. Герцогиня больна? С таким семейством немудрено. Я помню её с тех пор, как она приезжала. Хрупкая тонкая и бледная как подснежник. Худое печальное лицо уже тогда было чересчур болезненным. Тонкие тёмные волосы под сеточкой-паутинкой, массивное жемчужное ожерелье на изящной шее. Нет, не такой жизни я хотела бы для себя. Это как шагнуть в гроб, приглашающе распахнувший свои могильные объятья, в то время как тебя заботливо подпихивают добрые руки «ради моего же блага».
- Я, Эоран Кристоф Дитвар, маркиз Дит, предлагаю Вам, Кирьяве Николетте Анэлист, маркизе Анэлист, выйти за меня замуж. Обязуюсь защищать Вашу честь и жизнь, чтить и уважать Ваших благословенных родителей, Натали Анн-Мари и Туулина Кайра Анэлист… - ледяной, вежливый голос бесстрастно выговаривает жениховские официальности. Долго он? - Согласны ли Вы?
Нет. Сто раз нет!
Я не поняла, почему сразу не дала ему в нос. Лучше отказа не придумаешь. Мне позор не страшен, даже нужен. Тогда точно женихи десять лет не подойдут… а если в монастырь упекут? Тварь подпесочная да вездесущая! Что делать?!
«Да!» - шепчет слева матушка. Отец молчит.
Бледно-голубые невыразительные глаза маркиза Дита, блестящая плешь герцога Дитвара, багряный шлейф чьего-то платья… Где Астрид?! Ах, точно! Она же не бывает на приёмах. Что мне делать?
Напряжённая тишина. Я оглядываю весь зал, и непослушные губы с трудом почти беззвучно шепчут: «Д… да…»

4.
- Астрид! – я поднимаю распухшие от слёз глаза на няню. Та, знай, лишь поглаживает по пушистой и растрепавшейся после всей беготни по Анэстрэ косе. – Надо что-то делать! – от рыданий голос осип. – Надо бежать!
Рид снова потрепала меня по макушке.
- Ну, что ты? Зачем бежать? Замужество же ещё не конец света! – принялась уверять она.
- Нет, конец! – зловеще прошипела я. – Моги-ила! В которую меня зароют собственные родители! – с трагическим надрывом закончила я свой короткий монолог о моих грядущих перспективах.
Огромные малахитовые глаза смотрели на меня сочувствующе и одновременно укоризненно. Да, знаю. Прости.
- Ну, а как же я без тебя буду, если ты убежишь, ты подумала? А маркиза Натали? А наш Туулин?
Заметьте, матушку по титулу назвала, а отца по имени. Я улыбнулась. Может, это потому, что они росли вместе? А может…
- Ты справишься, - я поднялась с ковра и обняла её. - И с родителями, и с собой.
- Ты слишком в меня веришь, Кирьява. Я не хочу потерять тебя.
- Но если меня выдадут за маркиза Дита, то мы больше никогда не увидимся! – ещё более драматичным голосом запротестовала я.
Рид покачала головой.
- Ты будешь приезжать…
- Но тебя же я всё равно не увижу! Ты опять будешь прятаться в своей комнате, а маркиз Дит будет отслеживать каждый мой шаг! – я заметила, что, как впечатлительная девица, страдальчески заламываю руки. С этим тоже надо что-то делать. – А так я уеду, а потом вернусь и заберу тебя с собой! И мы больше не будем расставаться! – по-детски наивно заверяла я.
Астрид тяжело вздохнула.
- Туо тоже так обещал… - она отвела взгляд и посмотрела в окно, где чернело за прозрачностью стекла ночное беззвёздное небо.
Я опустила голову и пригорюнилась, вспомнив друга детства и товарища по играм. Туоми…
…Небольшая полянка в рощице недалеко от Анэстрэ. Под свисающими почти до самой земли локонами стройных красавиц-берёз на поваленном дереве сидит Астрид и вышивает. С поляны доносятся весёлые детские крики, девчачьи взвизгивания и торжествующие вопли.
- Ай!
- Ага! Достал!
- Ну, я тебе покажу! Вот сейчас!
- Э-эй! Убери эту палку!
Астрид прищурилась, когда солнечный луч, пробившись сквозь листву, ослепил её.
- Эй! Вы там поосторожнее!
Чумазые мальчик и девочка уже успели извалять друг друга по всей поляне и собрать друг на друге всю зелень и выглядели почти близнецами. Одинаково курносые, кудрявые и хитроглазые. Только у Туо волосы отдают материнской рыжиной и коленки сквозь дырки на штанах проглядывают, а Кирьявину макушку будто углём посыпали.
- Хорошо, мам! – ответственно, как старший, проговорил мальчик.
- Да, Рид! – не собиралась уступать ему девочка. Она уже успела выкинуть ту старую корягу куда-то назад и теперь смотрела на няню самыми честными глазами в мире.
Когда Астрид вернулась к вышиванию, дети переглянулись. Туоми несильно подтолкнул Кирьяву локтём. Та, озорно сверкнув глазами, сделала неуловимое движение ноги, и мальчик, не сумев удержать равновесие, шлёпнулся на землю, но, успев зацепиться за девочку, увлёк её за собой…
…-Я тебя буду защищать! – десятилетний мальчик, грозя невидимым врагам, многозначительно потряс над головой деревянным мечом.
- Не ори ты так, - захихикала девочка в кулак и повлекла друга за руку в тень парка. – Матушка услышит. У неё балкон сюда выходит.
- А, прости, - тут же извинился Туо. – Я не знал. Давай отойдём ещё подальше, а то нам будет несладко.
- Да, - подперев подбородок рукой, задумчиво проговорила юная маркиза. – Знала бы она, чем я занимаюсь в свободное время… - улыбнулась она.
- Не узнает! А мы ей не скажем! – сверкнул глазами парнишка, и они во весь дух помчались к роще, примыкавшей к парку…
…- Ну, вот, готово! – объявил Туоми и выдернул нож из пострадавшей берёзы.
На некогда белой коре красовались корявые буквы загадочного слова «Туорьява». Он повернулся к подруге и отодвинулся, чтобы та посмотрела. Кирьява медленно подошла к дереву и ощупала надпись. Ей нравилось трогать кору деревьев, чувствовать пульсацию соков, бьющих внутри.
- «Неслыханный вандализм», - с удовлетворением передразнила она старшую маркизу Анэлист. – Потрясающая работа!
- На века! – похлопал по стволу дерева Туо.
Кирьява поймала его ладонь в свою и нахмурилась. Потом почти жалобно посмотрела на друга.
- Тебе так обязательно уходить? – спросила она, почти шепча.
Туоми взял её вторую руку, и они оказались прямо напротив друг друга. Он посмотрел ей в глаза и вздохнул.
- Очень. Это необходимо. Я уйду, добьюсь своего, а потом вернусь и заберу маму и тебя отсюда с собой. И мы больше никогда не расстанемся, - он снова вздохнул и расцепил руки.
Слёзы, долго копившиеся внутри, покатились по щекам Кирьявы. Та их быстрым мальчишечьим движением стёрла и, пока Туо не ушёл, обняла его. Берёзы шумели, и падали листья. Они тоже прощались со своим маленьким другом.
- Я вернусь! Обязательно! – горячо пообещал Туоми, и маленькая, незаметная слеза тихо скатилась в складки рукавов платья подруги…
За ворот что-то капало, щекоча подбородок. Я облизала губы и ощутила на языке солёный привкус. Я снова плакала. Странно, мне казалось, что слёз уже не осталось. Я широким движением обтёрла сырые щёки и посмотрела на Астрид. Та всё так же смотрела в чёрную даль, где море сливалось с небом…
- Он вернётся. Он обещал, - шмыгнув носом, твёрдо сказала я. - Я тоже вернусь. Обещаю.

5.
- Та-ак! – нанятая матушкой портниха деловито измерила лентой мою талию и повернулась к своей ученице, сидевшей с большой тетрадью за моим столом. – Запиши: талия – шестьдесят восемь.
Портнихина ученица, высунув от усердия язык и склонившись над страницами так, что на носу остались чернильные пятна, сделала запись. Потом вопросительно поглядела на наставницу. Как я когда-то на Астрид…


Та же комната. Рид и маленькая маркиза Анэлист сидят напротив друг друга. Девочка не достаёт ногами до пола и свободно болтает ими в воздухе, не обращая внимания на табуреточку для ног, поставленной няней, заметившей это безобразие. На редкие одёргивания Астрид Кирьява ещё реагирует и прекращает, но через некоторое время начисто забывает об этом. Сегодня урок вежливой беседы.
- Госпожа маркиза, не правда ли сегодня прекрасная погода? – чётко проговаривая каждое слово, произнесла няня.
Как на зло, погода стояла пасмурная. Противный мелкий дождик накрапывал из сероватых облаков. Кирьява тоже это заметила и хитро усмехнулась.
- Нет, не правда, госпожа наставница, - приторно сладким вежливым голосом поправила она. – Погода нынче просто отвратительная.
Кирьява терпеть не могла, когда её называли по титулу. Особенно Астрид. Но этого требовал этикет. В гробу она видела этот этикет!
- Не скажите, маркиза, - мягко пожурила воспитанницу Рид. – Солнце скоро может выглянуть…
- На это можно только надеяться, госпожа наставница, - резковато, но уже не так, как на прошлых уроках, произнесла ученица. – Правильно? – и вопросительный взгляд на няню. Тот самый…


- Ну, вот, - измерительная лента сползла с моих плеч. Я тут же ими передёрнула от прошедших по всему телу мурашек. – Какие-нибудь предложения по фасону будут, госпожа маркиза? – портниха выжидающе посмотрела на меня.
Какая разница? Всё равно ведь меня на свадьбе не будет.
- Делайте на своё усмотрение, - губы сложились в вежливую улыбку. – Я доверяю вашему вкусу и таланту.
Толстая, важная, как шмелиха, швея поклонилась и, прихватив ученицу, исчезла. Совсем юная девушка в невзрачном бедном, но чистеньком платьице в последний раз с восторгом оглядела мою комнату: роскошное парадное бирюзовое платье, лежащее у туалетного столика на стуле, шкатулку с украшениями - вздохнула и неохотно позволила наставнице себя увести. Она бы многое отдала за то, чтобы иметь то, что есть у меня. Чего же не хватает мне? Ну, вышла бы замуж, жила бы в роскоши, нарожала бы детишек… Меня передёрнуло. Вечное лицемерие, ложь, маски, этикет. Я бы многое отдала, чтобы иметь то, что есть у этой девушки.
Я устало опустилась в кресло. Прошли уже сутки, а я так ничего не предприняла.
Подходящей одежды нет. Обуви тоже нет. Как скрывать то, что я девушка, мне не понятно. Как убрать… хммм… не слишком выдающуюся, но очень даже выпирающую, по сравнению с мужской, часть тела? Радикальные методы, вроде «отрезать», не предлагать. Стянуть? Чем? Корсетом? Не получится, они стягивают только талию, а талия нам как раз не нужна… Тупик. А если бинты? Бинты…
Я страдальчески закатила глаза, приложила тыльную сторону ладони ко лбу и картинно откинулась на спинку кресла. Театр начинается.
- Астрид! – слабым голосом позвала я.
Няня тут же подскочила с соседнего кресла и встревоженно склонилась надо мной. Я ей подмигнула. За дверью стоят две служанки, приставленные госпожой маркизой после того, как было объявлено о моей грядущей свадьбе. Я так и не поняла, соглятаи или дополнительная прислуга. Так или иначе, но матушке докладывают обо всём, что происходит.
Рид поняла намёк и еле заметно кивнула.
- Мне что-то нехорошо… - продолжала я театр одного актёра. – Мне кажется, у меня начинается мигрень…
Мигреней у меня сроду не было, но я слышала, что ими болеют впечатлительные аристократки. Выбор у меня небольшой. На живот если жаловаться – отравление заподозрят, на горло – травами напичкают.
- Всё давит, давит… темнеет в глазах… - вдохновенным шёпотом вещала я. – Лекаря мне… Лекаря!... – фарс продолжался.
- Хорошо, госпожа маркиза! – ответственно заявила Рид и еле слышно хмыкнула.
Затем, она подошла к двери и, приоткрыв её, что-то сказала. Я уже не вслушивалась, готовясь к новой порции театра и обмана.
Когда дверь снова открылась через какое-то время, я тут же откинулась на спинку кресла и застонала, искоса поглядывая на вошедшего лекаря. Это был пожилой представительный мужчина. Прожитые годы не согнули его, а пышные усы едва серебрились сединой. Тот почтительно поклонился, прижав кулак к сердцу и, получил разрешение Рид, сел на табурет рядом со мной. Свой чемоданчик он поставил рядом со своей ногой так, чтобы можно было в любой момент взять.
Он начал задавать мне вопросы о том, где болит, как болит и как сильно. Я, изредка морщась будто бы от боли, отвечала заранее старательно заготовленную ложь. Дальше лекарь осмотрел мою голову, ощупал, и вынес вердикт:
- По-моему, просто переутомление. Вам нужен максимально возможный покой, - твёрдо произнёс он. – Ещё бы я вам посоветовал…
- Господин Пилтинен, - дверь снова хлопнула. Видимо, Астрид выходила, когда я не видела, а сейчас пришла с каким-то сообщением для лекаря, - Вас просит госпожа маркиза.
Господин Пилтинен поднялся с табурета, кивнул мне и повернулся к Рид.
- Хорошо, тогда я уже скажу всё госпоже маркизе, - строго нахмурив брови, произнёс он.
Мне этот тон показался угрожающим. Он уже нагнулся за своим чемоданчиком… Нет! Не бери!
- Господин, поторопитесь, - моя волшебница, моя фея поняла меня с полувзгляда.
Рука лекаря застыла около ручки чемоданчика и убралась. Я с облегчением вздохнула. Хвала океану, а точнее, Астрид. Наставница скрылась за дверью, а за ней убрался и господин Пилтинен.
Я осталась одна. Относительно, конечно. Наверняка одна из служанок стоит за дверью. Но это не так уж и важно – никуда выходить я не собираюсь.
Я аккуратно присела на корточки рядом с ящичком лекаря и, быстро разобравшись с защёлками, открыла её. Всё лежало в идеальном порядке. Растворы, порошки… Вот оно! Осторожно, чтобы лекарь не заметил, что у него в вещах рылись, выуживаю свёрток с плотными широкими бинтами. Раз…! И все замочки встают на место, как будто никто и не лазал. Первая победа. Первое дело. Первый шаг. Сделано.

6.
Я закусила зубами край бинта. Пропускаю под подмышкой, по лопаткам, под другой, стараясь как можно туже затянуть их. С каждым разом у меня получается всё лучше, что не может не радовать. Наверное, я уже могла бы это проделать с закрытыми глазами.
Я сделала последний оборот снова под ключицей и крепко завязала. Дышать было возможно, но мелкими порциями. Одев снова нижнее платье, я прошлась по комнате. За прошедшие десять дней такие ежевечерние тренировки вошли в привычку. Я привыкала к своему новому положению, в котором мне придётся пребывать ещё несколько лет.
Покрутилась и села в кресло, откинувшись на спинку. Я прикрыла глаза. Балконные двери были заперты заботливой Астрид – на улице похолодало.
Щелчок. Звон. Скрип двери. Шуршание. Шаги. Я резко открыла глаза и подскочила. В комнате кто-то был. Свет горящих свечей озарил тонкое изящное лицо моего «любимого» жениха. Правда, теперь его вид был несколько отличен от того, что я узрела на балу. Парадное облачение сменили белая свободная рубашка да тёмно-синие штаны, заправленные в высокие сапоги. Я прищурилась от злости. Что. Он. Здесь. Делает?!
- Как. Вы. Сюда. Попали!? – ледяным, подрагивающим от ярости голосом отчеканила я. Ногти больно впились в ладонь. Но это ещё больше разъярило меня. Мне было всё равно, что я была в неподобающем виде перед «гостем», что не поприветствовала его должным образом, не поклонилась, не улыбнулась.
На аристократичном лице маркиза Дита образовалась препротивная улыбочка. Он поклонился и, как само собой разумеющееся, пояснил невинным голосом:
- Через дверь, - он пожал плечами.
- Зачем?
Улыбка стала ещё шире, более жабьей. Маркиза видимо забавляла ситуация.
- Хотел проведать свою невесту, - он склонил голову на бок и шагнул ко мне.
Я шмыгнула за кресло, опершись на его спинку. Как он прошёл? У нас же прислуги полон дом… и Астрид! Как она могла пропустить его?
- Я закричу! – предупредила я, исподлобья глядя на маркиза Дита. Пушистая чёлка нависла, оставляя моё лицо в тени.
- Кричи, - лениво протянул жених, приняв достаточно расхлябанную позу и скрестив руки на груди.
Естественно, я не закричала. Не факт, что услышат. Вот если бы я могла добраться до звоночка в изголовье кровати... Я с надеждой воззрилась на другую часть комнаты, бывшую в тени. Нет, не пройти – я сама невольно отрезала себе путь к отступлению. Теперь, если я выйду из-за кресла, он меня схватит. Тем временем, он снова начал медленно двигаться ко мне. Я – так же не давала ему сократить дистанцию, обходя кресло.
Теперь быстрее, наверное, будет уйти из комнаты через дверь и поднять на уши весь Анэстрэ. Я в своём праве. Жениху вообще нельзя видеть невесту до свадьбы. Да и не пристало дворянину прокрадываться ночью в дом незамужней девушки. Позвать Астрид, папу, а, тварь подпесочная, и матушку заодно. Пусть видит своего «безупречного» маркиза Дита!
Я вышла из-за кресла и, пока он не понял, в чём дело, бросилась к двери. Ладонь привычно нашла резную ручку, и попыталась повернуть. Твари, твари, тва-ари!!! Заперто!
Я чуть не плакала, дёргая ручку снова и снова. Меня закрыли в моей собственной комнате с этим… этим…чтоб его… плодом запретной любви рака и медузы. Бесполезно – дверь не поддавалась. Я нервно оглянулась через плечо. Мне снова захотелось ругаться и рыдать – он был за моей спиной. Меня грубо развернули за плечи, и я ощутила лопатками всю прелесть того, как внешне красивая резьба впивается всем своим великолепием в кожу. В лицо пахнуло дикой смесью дурных запахов. Да он же пьян!
Надо признать, что владеет своим телом он неплохо. Не шатается, водянистые, жабьи глаза почти не косят, и только белки глаз имели странный розоватый оттенок.
Я изо всех сил упёрлась ладонями маркизу в грудь, не допуская сближения. Глаза его сначала выразили недоумение, а потом сверкнули яростью.
- Не хочешь? – прошипел он, практически вдавливая меня в дверь.
Я задёргалась, тщетно пытаясь вырваться. Отчаяние придало мне сил. Я уже ничего не видела и не соображала, держась на одном неосознанном инстинкте выжить. Бороться и выживать. Бороться, бороться, бороться… Я царапалась, кусалась и лягалась, не подпуская маркиза Дита ближе. Тот точно обезумел одновременно со мной. Цеплял меня за рукава, сжимал за плечи до боли, на краю сознания я слышала треск разрываемой ткани. Я вертелась как пойманная змея, извивалась, пытаясь выбраться из впившихся в руки ладоней…
- Ах ты тварь! – выругался мой противник, машинально схватившись за укушенное запястье. Хватка ослабла, и я оказалась на свободе. Отпрыгнув от двери, я замерла, переводя дух. С каждым глотком воздуха возвращалась способность трезво мыслить. Я тяжело дышала и настороженно смотрела на маркиза, готовая в любой момент отскочить и побежать. Он стоял, ссутулившись около двери и держась за прокушенную руку. Это я его так? Какой ужас!
«Да ну? – скептически хмыкнул внутренний голос. – Разве ты не хотела ему сделать нечто подобное? Зато теперь у него автограф от тебя на всю жизнь остался…»
Мне оставалось только согласиться с этим. Пусть только пойдёт - ещё и не так получит!
Я оглядела себя. Нижнее платье было испорчено, хотя, конечно, его можно было бы попробовать спасти. Рукав разошёлся по шву. На плечах, наверное, останутся синяки. Печально. Но не конец света. Сколько я с Туо в детстве заработала синяков…
Улыбка в данной ситуации была не совсем уместна. Я ни на секунду не должна забывать, что нахожусь в одной комнате с маркизом Дитом. Похоже, я его сильно разозлила…
И правда – отдышавшийся молодой человек, оттолкнувшись от двери, метнулся в мою сторону. Мама! Я отшатываюсь и бегу вглубь комнаты. Сердце колотится точно безумное. Вдох… выдох… вдох… выдох… Из-за бинтов, сдавливающих грудную клетку, я почти не могу дышать. Горло саднит.
Снова добегаю до двери. Обречённо вцепляюсь в ручку – и она поворачивается! Полумрак коридора раскрывает мне свои объятья, и я без оглядки бегу прочь от той комнаты. Боюсь, что я больше не захочу жить там. Да и вообще в Анэстрэ.
Астрид, где ты?

запись создана: 22.04.2012 в 12:07

---

Прочитала "Господа Головлёвы"

Роман Салтыкова-Щедрина «Господа Головлёвы» рассказывает о падении семьи помещиков. Члены семьи Головлёвых в своём распутстве, пустословии и неспособности что-либо делать доводят свою жизнь до тупика, из которого уже не выйти. В конце концов, они либо спиваются и умирают или совершают самоубийство. Яркий луч в Головлёве – это мать, а потом ещё и бабушка, Арина Петровна, что расширила имение и преумножила богатства. Самое печальное, что она не смогла передать своим детям тех качеств, которыми она обладала. И собственный сын Порфиша, «Иудушка», как его все называли, свёл её в могилу, туда, куда до этого отправил брата Павла, и сыновей Володеньку и Петеньку. В конце концов, Иудушка сам себя истязал, перестал следить за собой, витал в свои мирах, мысленно мстя умершим. Матери, братьям, бывшим одноклассникам, сослуживцам…

---

Сны

1.
Валентин Придд играет на гитаре. У меня такое чувство, что я сам в роли Арно Савиньяка. Мелодия тихая и нежная, как капель или как морской бриз. Мы беседуем. Я не умею играть на гитаре и выпрашиваю у Вальхена просто пощипать струны.
2.
Я и Адмирал сидим за его нетбуком после долгой разлуки. Сидим, смотрим файлы, которые за это время появились. Натыкаюсь на четыре картинки – обложки альбомов. Каждая выполнена в этническом стиле и приурочена к каждому времени года. Я спрашиваю, что это за группа. Кар не отвечает. Всё выспрашиваю, но ответа нет.
Просыпаюсь.
14.07.2012

Я в Надоре. Кажется, в шкуре Луизы Арамона. Там помимо семейки Окделлов-Лараков и неё с Селиной( +- надорский гарнизон) появляется какой-то мужчина. За семейным обедом (с подмётками вместо мяса и уксусом вместо вина) Выясняется, что он – мятежник, и восстает он даже не против королевской власти, а против своих герцогов. Мирабелла поджимает губы, каменеет лицом, но оставляет его в замке на ночь.
Однако взошла полная луна, и начало чёрт знает что твориться. Эйвон носится по лестницам со страдальческой миной, все суетятся, кишат, я ничего не могу понять.
Просыпаюсь.
15.07.2012

---

Мысли, накопившиеся в деревне.

Когда-то воинская служба была почётной. Очень жаль, что в наше время это не так. Была бы я парнем, я бы пошла и отслужила.

Каждый день выпускаю на улицу по десятку залетевших глупых бабочек. Куда ни зайду – бьются в стекло. «Она будет себя разбивать, пока полностью не разобьёт, просто ей сложно принять, что стекло сильнее неё…» И только ловишь и выпускаешь в небо по две штуки, по три…
09.07.12

Издалека, в сумерках, холм с кладбищем похож на пасхальный кулич, посыпанный разноцветным конфетти.
**.**.12

---

Из дневника Ольги Громыко:

Нудные азы писательства.

"Нудные азы писательства. Опытным коллегам не читать, и так все знаете.

- если можешь исчерпывающе описать ситуацию в трех словах, выкинь остальные пять.
- если видишь тавтологию или повтор, вначале убедись, что синоним не утяжеляет предложение. Если это так, лучше переформулировать мысль, чем загромождать текст.
- если не уверен в значении слова, погугли. Иногда узнаешь удивительное.
- если ты маешься, не желая приступать к "скучному" куску текста, попытайся понять, почему он тебе скучен, и найди "изюминку", которая его оживит. Не пиши его единственно ради того, чтобы заполнить дыру. Она все равно останется дырой, только с буковками. Каждое описание природы, погоды и трапезы должно играть на сюжет (задать настроение, провести аллегорию и пр).
- не бойся глагола "было" пару раз на страницу. Без разницы, что там говорят эстеты. Среднему читателю важнее читабельность, а не авторские выкрутасы в попытках избавиться от этого несчастного слова. Иногда читаю и прямо вижу, как автор плакал, но давил его в попытке выглядеть профессионалом.
- два слова подряд на одну букву нормальны и допустимы, три - если нет других вариантов. Три слова подряд, начинающиеся с одной приставки, допустимы только если это явный художественный прием, а не случайность.
- куда больше раздражает постоянно повторяющийся глагол "сказал" в диалоге. Лучше напиши, что герой при этом делал. Читатель сам догадается, что эту реплику герой не попой просвистел.
- если одному тестеру не нравится/не понятно то, что нравится/понятно тебе, шли тестера лесом. Если этот фрагмент не понимают/не одобряют два тестера, сходи в лес сам.
- не описывай героя единым блоком. Раскидай описание по первым 2-3 страницам, для лучшей усвояемости. Если сделать это позже, читатель успеет сформировать свой образ, и потом фиг в него вдолбишь правильную длину волос и размах плеч.
- по максимуму правь ошибки, даже если это просто опечатки. Чем чище текст, тем внимательнее корректорский глаз. Редакторов, которые перепишут корявость, в издательстве нет, это миф. В лучшем случае - тупо выкинут абзац.
- имена героев должны заметно различаться. Читатель может не запомнить, что имя одного героя Оыгакнцгпкцгупк, но никогда не спутает его со вторым - Васей или Диком.
- оценивай текст зрительно. Он должен быть елочкой, а не кирпичом (поясняю: диалоги+короткие абзацы, а не сплошной жуткий описательный абзац, где взгляд начинает скакать через одинаковые по длине строчки, не имея зацепок).
- паразитами бывают не только слова, но и целые фразы, и раздражают они куда сильнее. Типа "уронил свою челюсть от изумления". Если тебе кажется, что ты что-то такое уже писал, воспользуйся поиском по тексту.
- выложи кусок текста в режиме "только для себя" в ЖЖ или дайрик. Когда видишь его на другом фоне другим шрифтом, резко обостряется чувство прекрасного, легко замечаются и правятся мелкие корявости.
- лучше выделить слово курсивом, чем заглавными буквами. Читается приятнее, внимание привлекает с тем же успехом.
- почти все вышеописанные правила можно нарушать, если ты твердо знаешь, зачем это делаешь, и это работает на текст - а не на авторское эго."